Юристы Комитета против пыток (КПП) в интересах шести участников акции протеста, прошедшей в Москве 23 января, сообщили в СКР о преступлениях. Вопреки требованиям закона, все сообщения зарегистрированы как обращения граждан, по которым проведение расследования не обязательно, сообщил 29 января КПП Каспаров.Ru.
Виктора Липатова сотрудник (не установлено, МВД или Росгвардии) несколько раз ударил резиновой дубинкой. Виктор рассказывает: «Я поскользнулся, когда увидел, что по моей голове наносится удар полицейской дубинкой. Меня ударили по голове в область лба, я от неожиданности прокусил язык и губы, из носа пошла кровь. Я что-то сказал вслух и стал падать на правый бок от потери сознания. Перед падением я успел машинально подставить вправо-вперёд свою правую руку, чтобы удержаться. По этой правой руке был нанесён второй удар полицейской дубинкой».
Скорая помощь отвезла Липатова в НИИ Склифосовского, где у него были диагностированы: «Ушибленная рана головы. Закрытый перелом правой локтевой кости в нижней трети без смещения отломков».
Мария Исаева рассказала, что омоновцы били протестующих резиновыми дубинками и, хватая некоторых, уводили в сторону автобусов полиции: «Внезапно мне был нанесен удар по правой части головы. Сотрудники ОМОНа, встав цепочкой вплотную к цепи протестующих, наносили удары резиновыми дубинками. Я старалась спрятать голову и наклоняла ее вниз, но мне также было нанесено несколько ударов (два или три) в правую и левую часть головы сверху. Лица сотрудника ОМОНа, наносившего удары, я не видела, так как оно было скрыто маской и шлемом. Я чувствовала резкую боль в местах удара в голову, после последнего удара я почувствовала очень большое жжение».
Скорая помощь отвезла Исаеву в ГКБ им. С.П. Боткина, где диагностированы ушибленная рана правой теменной области и ушиб правого лучезапястного сустава.
Василий Суров сообщил: «Около автозака сотрудники полиции меня заставили встать в «растяжку», то есть лицом к автомобилю, ладони поднятых рук прижаты к автомобилю, ноги максимально широко раздвинуты. При этом мне нанесли два достаточно сильных удара по внутренним сторонам ног в район щиколоток, заставляя раздвинуть ноги. Было унизительно, что со мной таким образом обращаются, ведь я не давал для этого поводов. После этого я услышал сзади фразу «Снимай рюкзак», но замешкался на пару секунд. Неожиданно кто-то из сотрудников сзади резко с усилием надавил мне на затылок, и я ударился левой стороной лица о кузов автомобиля, испытал резкую физическую боль в районе левой брови и одновременно понял, что сломана левая дужка очков». Сурова доставили в ГКБ №1 им. Н.И. Пирогова, где поставили диагноз: «Открытая рана века и окологлазничной области. Ссадина брови, гематома век левого глаза».
Игорь Ранделиа рассказал: «Меня выдернули за куртку (её в итоге порвали) трое сотрудников полиции, ударили сзади, судя по всему палкой резиновой, я упал лицом вниз и на несколько секунд потерял сознание. Меня продолжили бить руками и ногами по лицу, чтобы я пришел в себя, мне нанесли примерно пять ударов. Лица сотрудников полиции, которые меня били, были скрыты масками-балаклавами. Случившееся вызвало у меня сильное чувство обиды, поскольку я не мог понять, почему от полиции исходило столько жестокости. Меня волочили по земле, потом я пришел в себя и начал идти сам, при этом меня держали за руки. Меня подвели к полицейскому автобусу и затолкали в него». Игорь был госпитализирован в НИИ Склифосовского, где у него зафиксировали ушибы мягких тканей головы.
Станислав Миляков рассказал: «Двое сотрудников в темной форме без знаков различия схватили меня за плечи и руки, при этом нанеся один скользящий удар в лицо, и вытянули к себе. При этом мне была травмирована мочка левого уха, в котором находится «тоннель» — он вылетел «с мясом». Подошли еще один или двое сотрудников и взяли меня за ноги. Они все несли меня к автобусам, при этом сотрудники полиции, находившиеся спереди и державшие меня за руки, наносили мне удары. Это были удары коленом и резиновой дубинкой по корпусу. Меня принесли к автобусам и отпустили, я упал на асфальт, покрытый месивом из снега. Сотрудники начали наносить удары ногами по правой ноге в область голени, кричали: «Руки на борт». Я говорил: «Зачем? Я же ничего не делал». Травматологи зафиксировали у Милякова ушиб правой голени, растяжение связок ноги, травму сустава и ушиб мочки ушной раковины.
Илья Коломенский сообщил: «Меня схватили за капюшон куртки вниз, так, что мне закрыли обзор. Далее я почувствовал удары по телу. Затем я услышал треск куртки и понял, что надо её как-то снимать, чтобы выбраться. Я оказался на земле и пролежал секунд сорок, пытаясь встать. Что было в этот момент, я не помню. Может быть, по мне прошлись. В этот момент я почувствовал смятение из-за того, что я находился в беспомощном состоянии перед представителями власти». В травматологическом пункте у Коломенского зафиксировали кровоподтек правого плеча и ссадину кожи спины.
Все указанные факты изложены в сообщениях в СКР и подкреплены медицинскими документами, фотоматериалами, объяснениями задержанных и свидетелей.
Как отметил и.о. руководителя московского отделения КПП Олег Хабибрахманов, СКР тщательно и скрупулезно отрабатывает информацию о насилии в отношении полицейских и представителей Росгвардии. Но данные о насилии в отношении обычных граждан не вызывают у них никакого интереса. Это напоминает процессуальную историю заявлений пострадавших на летних протестах 2019 года. Тогда СКР самоустранился от проверок, переслав все заявления в другие ведомства: в главное управление МВД России по Москве и в управление собственной безопасности Росгвардии по Москве. То есть именно в те органы, сотрудников которых заявители и обвиняли в совершении преступлений.
