Ответ Александру Кыневу
Тягостное впечатление производит колонка Александра Кынева в Moscow Times. Тонкий и критически мыслящий специалист по электоральной статистике, который обычно стройно и четко излагает факты и опирается на них в своем анализе, Александр внезапно написал очень эмоциональный и полный штампов текст, в котором факты используются только для того, чтобы подчеркнуть стереотипы пропаганды, которая действительно стала одним из факторов разрушения нашего общества. Стоило бы пройти мимо, но очевидно, что Александр озвучивает ту эклектичную позицию, которая сформировалась у определенного количества наших сограждан, которые остались в России и с которыми мы бы предпочли вместе бороться с режимом, а не враждовать. Поэтому давайте попробуем вычленить из эмоционального контекста те тезисы, вокруг которых можно вести дискуссию.
Александр начинает с тезиса о том, что сочувствие, поддержка и солидарность в нашем обществе девальвировались и потеряли смысл. И это абсолютно верное замечание, которое одинаково справедливо и по отношению к тусовке выехавших либералов, и по отношению к либералам оставшимся (включая Александра и других публичных персон), и к различным группам, топящим в поддержку Кремля и войны, а также к тем безмолвствующим согражданам, которые стараются найти свой индивидуальный путь выживания, не опираясь на какие-либо сообщества.
Именно то, что мы потеряли способность сопереживать и чувствовать, и привело нас в день сегодняшний. А ужас этого дня заставляет многих еще глубже спрятать все, что может чувствовать и сопереживать, потому что сил на это нет.
Признать это состояние важно, хоть и трудно. Оно свидетельствует о том, что гражданское общество проиграло, общество вообще проиграло, а пропаганда и Кремль победили на всей территории РФ.
Однако дальше Александр не ставит вопрос ребром: давайте определим, что и кого нужно победить, чтобы вернуть себе человечность, давайте объединяться вокруг этой задачи и начнем уже все вместе воевать за право быть людьми с эмоциями, эмпатией, этическим пониманием добра и зла. Он, наоборот, жалуется на то, как, кто и кого обидел, не посочувствовал и обвиняет «либеральную тусовку» в том, что он перестал себя чувствовать человеком. Т.е. оказывается, не Путин и Патрушев виноваты в страданиях Александра и других, а злобные уехавшие либералы, которые поддерживают российских добровольцев (и не только российских), воюющих с Путиным, Патрушевым и их армией.
Чтобы объяснить свой стокгольмский синдром, Александр вставляет двойные стандарты в объяснение. Либералы неправильно солидаризируются с политзаключенными, но «оставшиеся» имеют право «жить нормальной жизнью» и не солидаризироваться с погибающими под бомбежками украинцами. Надо поддерживать всех политзаключенных (и тех, кого не знаешь по либеральной тусовке), но все они – случайные жертвы (а в чем смысл солидаризироваться со случайными жертвами? самим ими стать?). На ВСУ донатить плохо, потому что те, кто внутри, делать это боятся. Нельзя поддерживать убийства «соотечественников», хотя эти же «соотечественники» сажают «случайных жертв». Поддерживать санкции тоже плохо, потому что они мешают «нормально жить» тем, кто себя считает случайными жертвами.
Александр окончательно лишает себя и всех, кто остался в РФ, свободы воли и права быть человеком, но при этом переносит вину за это на тех, кто уехал и в том числе пытается что-то делать, чтобы вернуть это право в том числе самому Александру. Обвиняя тех, кто уехал в том, что они «немногочисленная тусовка», Александр, со своей стороны, не замечает, что он также представляет немногочисленную тусовку таких же испуганных либералов, только живущих внутри.
Да, действительно самая большая проблема для нас всех – мы перестали чувствовать себя людьми, потому что потеряли достоинство, мы позволили страху победить нас и сделать животными, ограничивающими свои потребности только потреблением и личной безопасностью (весьма характерно, что именно это по Александру и является «нормальной жизнью»). И эта война не закончится до тех пор, пока достаточное количество нас не одумается и не вернет себе достоинство. К сожалению, этот путь лежит через насилие, в том числе через убийства тех, кого Александр продолжает считать своими соотечественниками. Свергнуть режим Путина-Патрушева можно только с помощью силы. И только если такая сила появится, вокруг нее сможет объединиться та часть общества, которая сегодня декларирует (вслух или про себя) несогласие с войной и наступающей военной диктатурой. К сожалению, время договоренностей с этой властью прошло, и неудивительно, что поведение «договаривающихся» вызывает недоумение: как можно договариваться с международными преступниками? О чем?
К сожалению, нет больше российского общества (можно отдельно дискутировать, а было ли оно когда-либо в пространстве РФ или изначально было обречено), поэтому невозможно называть «соотечественниками» тех, кто выбрал сторону международных преступников и выполняет их преступные приказы – не важно, вне страны, стреляя по украинским городам и обучая международных террористов, или внутри, сажая несогласных, организуя мобилизацию, занимаясь рэкетом в отношении предпринимателей и отбирая деньги у граждан, чтобы Путин и Патрушев вели свою преступную войну дальше. Те, кто выбрали сторону преступников, сами стали преступниками, как бы ни было их жаль по-человечески и как бы ни хотелось найти им оправдание про то, что «их заставили».
И Александру, и всем, кто разделяет его эмоции, приходится выбирать, на какой они стороне – «соотечественников» и «нормальной жизни» в рабстве или же на стороне человеческого достоинства и борьбы за свое право быть человеком, а значит, на стороне тех российских добровольцев, которые воюют в ЗСУ. Пока они выбирают первое и поэтому обвиняют в своем эмоциональном дискомфорте нас, а не Путина и Патрушева с их «соотечественниками». Однако в любой момент они могут найти в себе силы бороться за право быть человеком и найти свой способ сопротивления преступникам.
Очевидно, что можно продолжать стратегию избегания, стараясь ускользнуть от «соотечественников»-карателей, утешая себя тем, что в Советском Союзе тоже были закрытые границы и цинковые гробы из Афганистана. Можно принять неизбежность рабства и стараться максимально комфортно выжить физически, приспосабливаясь к ситуации. Тогда придется соглашаться отчислять деньги «на СВО» на работе, строиться буквой Z на парадах, помогать детям писать сочинения про «героев СВО» и таким образом пускать преступников и врагов в свое личное пространство, хоть и держа фигу в самом потайном кармане. Очевидно, что это выбор жертвы, и этот выбор имеет свои последствия: вряд ли эти люди смогут повлиять на свое будущее. Им придется принять то будущее, которое придумают без них.
И последнее. Сравнение Александра поддержки российских добровольцев в ВСУ с тем, что в Америке или Франции тоже уголовно преследуется жертвование денег на убийства соотечественников, – это откровенно кремлевская манипуляция, которая стоит в том же ряду, что и «у них тоже есть законы об иностранных агентах» и «они тоже вмешиваются в чужие выборы» и т.п. Воевать с «государством-террористом» и сопротивляться международным преступникам, которые узурпировали власть и используют государство против своих граждан, – это достойно и честно. Именно поэтому сегодня в рядах добровольцев самые разные люди, готовые воевать с террористами и защищать честных граждан: Ильдар Дадин (бывший гражданский активист и кумир либеральной оппозиции), Алексей Макаров (левый анархист, бывший активист НБП), Петр Верзилов (акционист и менеджер группы «Война»), Даниил Югославский (высококвалифицированный программист из Сибири), Владислав Аммосов (бывший офицер ГРУ), Викентий Косинов (сын правозащитницы и в прошлом пацифист, отстаивавший свое право на альтернативную службу) и многие другие. Этим людям можно и нужно помогать, что и делают сегодня все больше и больше сообществ и организаций в российской диаспоре, а не упрекать в проблемах жителей РФ, вызванных преступной деятельностью Путина, Патрушева и других кремлевских узурпаторов. Чем больше будет добровольцев и тех, кто их поддерживает, тем быстрее мы уничтожим преступный режим и откроем нам всем дорогу в будущее.
