После того, как стали известны итоги, извините за выражение, выборов в московскую городскую думу, по соцсетям прокатился радостный клич Навального и его сторонников. Мол, ура, победа, гнутся едросы, число оппозиционных депутатов в Москве резко выросло. Нечто в этом роде говорилось и про иные регионы — например, про Хабаровский край, где на всех уровнях победу одержала ЛДПР. В общем, так победим! И с этим даже сложно спорить: победить, действительно, таким образом можно. Вопрос лишь в том, кого победить, и кому эта победа достанется…
Причем любой из предложенных ответов, при определенных условиях, может быть правильным. И «умное голосование», которое реализовал Навальный и его сторонники, хорошо, и личное неучастие электоральном цирке, и попытки организованного бойкота. Как всегда, все зависит от того, какие цели ставятся. И вот здесь, увы, как была, так и остается изрядная путаница, с которой никто не хочет всерьез разбираться.
Не системные и несистемные, но умеренные и радикальные
Мы давно уже привыкли к тому, что в РФ имеется системная оппозиция (в лице КПРФ, ЛДПР, СР и прочих допущенных до госкормов «конструктивных»), и несистемная (Навальный и его сторонники, бывшая «Открытая Россия» и множество условно либеральных, левых и националистических организаций и групп меньшего калибра). Статус-кво подразумевается такой, что системные — это имитация оппозиции, вроде «демократических партий» в странах народной демократии, а несистемные — это оппозиция без кавычек. Такая классификация по-своему логична, однако она, увы, мало говорит о реальных целях оппозиционеров (действительных и мнимых).
И тут стоило бы вспомнить, что во всем мире, в качестве базового деления, используется обычно иной рубеж: умеренные и радикальные, или даже непримиримые. Первые хоть и борются с режимом, и иногда даже с оружием в руках, но вполне готовы удовлетвориться определенным пакетом реформ. То есть добиваются не полной смены власти, а, как говорили в советские времена, устранения «отдельных недостатков». Что же до вторых, то их целью является полноценная смена режима, а не только лишь отдельные реформы. И ни о чем другом переговоры они вести не готовы.
Одной из самых серьезных проблем настолько же пестрого, насколько и аморфного сообщества, которое ныне в России зовется несистемной оппозицией, является отсутствие четкого деления по линии умеренные — непримиримые.
Наиболее заметно это в как бы либеральной среде, где до сих пор еще считается нормальным более тесное общение между радикальными противниками режима и «сислибами», чем между названными радикалами и их собратьями по непримиримости из иных политических сегментов. И ежевыборно возникающие перепалки по поводу того, какой тактики следует придерживаться во время очередного сеанса электорального фарса, являются естественным результатом такого смешения (но, увы, далеко не единственным).
«Умное голосование», или систему надо менять?
Базовая точка отсчета, как уже было сказано — это отношение к существующему в РФ политическому режиму. Хотите ли вы его исправить и улучшить и вообще «сделать хоть что-то хорошее», или же ваша цель — его полный демонтаж. Отсюда и отношение к избирательной системе: вашей целью является или ее совершенствование (снизить число фальсификаций, обезпечить равный доступ на выборы для всех партий и политических сил, и т. д.), или же ее снос — как одного из преступных институтов преступной власти.
Теперь приложим эту теорию к московской практике… И увидим, что предложенная Алексеем Навальным тактика «Умного голосования» (УГ) однозначно идентифицирует его, как представителя умеренной оппозиции. Ведь целью в данном случае был даже не допуск до выборов действительных оппозиционеров, а создание проблем ЕдРу и лично гражданину Собянину. И эта цель была блестяще достигнута. Команда у партии власти получилась совсем не такая, как замышлялась изначально. А Собянин, как московский наместник, не справился с ситуацией, и за это его в той или иной форме покарают. Возможно, больно.
Если вы хотели насыпать песка в механизм выборных фальсификаций — то цель достигнута.
Если вы по каким-то причинам гасите лично Собянина — идейным ли, личным ли, или вас патронирует соответствующий кремлевский клан — то цель также достигнута.
Если же вы хотите сменить власть… То все несколько менее радужно. Да, у ЕдРа удалось отжать значительный кусок Мосгордумы, но большая часть этого куска все равно поделена между представителями «системной оппозиции». Которые являются оппозицией Кремлю примерно в той же мере, в какой были оппозицией «демократические партии» в странах «народной демократии», от Северной Кореи до ГДР. И даже если не включать в системную когорту представителей «Яблока», контрольный пакет остается за однозначно прокремлевскими силами.
Результатом УГ стало формирование не оппозиции, но фронды. Что само по себе неплохо. Да только вот за эту фронду пришлось дорого заплатить, причем сделка осуществлена по формуле: кому бублик, а кому дырка от бублика.
Конкретно, Кремль получил целых два бублика. Во-первых, реальную власть в Мосгордуме он по-прежнему удерживает. Да, падение рейтинга налицо, но это было понятно и без УГ, и с этим, как говорится, можно жить. А вот второе гораздо важнее. «Успех оппозиции», о котором громогласно заявил не кто-нибудь, а сам Навальный, становится очень мощным козырем в дипломатических играх с США и особенно — с Евросоюзом. Теперь и Путин, и Лавров могут сказать: «Вот вы нам что-то рассказываете о диктатуре, о нарушениях прав человека. Но вот, у нас на выборах в ряде регионов успешно берет власть оппозиция. И не мы об этом говорим — это ваши любимцы, это ваши навальные об этом говорят!» И в самом деле, что тут возразишь, если российские оппозиционеры, которым реальной власти даже понюхать не дали, начали вдруг на каждом виртуальному углу вещать о своих победах? А дальше несложно подсказать «западным коллегам» правильный вывод: да, есть существенные недостатки, но все-таки прошедшие выборы — это настоящие выборы, и вполне легитимные.
Кстати, все это как-то очень хорошо совпало с обменом пленными и политзаключенными с Украиной. Путинский режим старательно демонстрирует закатным странам человеческое лицо. И несложно догадаться, зачем: в Евросоюзе у Кремля очень много старых друзей и просто агентуры. Которая изо дня в день бьется за снятие санкций с РФ. И сейчас, когда в воздухе запахло «взаимопониманием», путинским дипломатам будут ох, как кстати вышеназванные козыри.
Вот и выходит, что кто-то получил реальную и конкретную выгоду, а кто-то просто почувствовал себя Чаком Норрисом, который «надрал задницу» жуликам и ворам.
Есть ли в УГ хорошее?..
Впрочем, есть и несколько аргументов в защиту УГ. Первый, и самый серьезный — это отсутствие ему какой-либо альтернативы. По большому счету, альтернатива могла быть только одна: продолжение протестных акций, бойкот и непризнание итогов выборов. Но наращивание протестных выступлений, судя по всему, пока нереально. А бойкот, чтобы быть успешным хотя бы в имиджевом плане, нужно всерьез готовить — в первую очередь, пропагандистски. И, само собой, тут нужна массовая поддержка. Всего этого не было. И в этих условиях бойкотирование неизбежно превращалось в зрелище еще более унылое, чем УГ.
Второй аргумент сводится к тому, что между умеренным и радикальным нет однозначной грани. И политический процесс, начатый как умеренные выступления против «отдельных недостатков», в будущем вполне может обернуться полноценным regime change. И на просторах бывшего СССР тому есть примеры — например, три балтийских республики, где движения, начинавшиеся «в поддержку Перестройки», за несколько лет переехали на однозначную национально-демократическую платформу. А Верховные Советы в считанные месяцы проделали путь от советских декоративных институтов до переходных органов власти национальных государств.
Однако это как раз тот случай, когда не стоит слишком увлекаться внешней аналогией. Да, УГ объективно расшатывает систему, хотя масштаб этого расшатывания и весьма скромный. Да, возможность проведения относительно честных выборов даже в рамках нынешнего законодательства и нынешней Конституции РФ, была бы большим прорывом. Однако значение этого прорыва нельзя сравнивать с проведением более-менее открытых и свободных выборов в конце 80-х гг. в СССР. Ибо государственные конструкции слишком различны.
Парадокс заключается в том, что советская система номинально и в самом деле являлась чуть ли не абсолютной парламентской демократией. Выборные Советы контролировали все сферы жизни общества, им была подконтрольна и исполнительная, и судебная власть, но… Только на бумаге. На практике с первых же лет существования коммунистического режима все эти широчайшие полномочия были купированы абсолютной политической монополией компартии. И пока эта система сохранялась, Верховные Советы могли лишь аплодировать решениям, принятым на Политбюро.
Уникальность ситуации конца 1980-х гг. заключалась в том, что тогда, вследствие ослабления компартийного контроля, внезапно заработали все те механизмы и полномочия, которыми на протяжении десятилетий Советы обладали лишь номинально. И они сразу же стали наполняться людьми, чуждыми номенклатуре, а нередко — и однозначно антикоммунистически настроенными. При этом такого запасного бронепоезда, как «системная оппозиция», в СССР просто не имелось — за ненадобностью. Прикрыться какой-либо «демократической» маской КПСС тогда не могла.
В итоге, Советы стали самой антисоветской частью госаппарата позднего СССР. В странах Балтии они превратились в органы, которые восстановили легитимную национальную государственность. А вот в РФ, Казахстане и Белоруссии формирование диктаторских неосоветских режимов сопровождалось разгромом перестроечных Верховных Советов.
И этот опыт был учтен. И сегодня в РФ (а равно и Белоруссии, и Казахстане, и т. д.) имеются суперпрезидентские конституции, а законодательные органы загнаны в правовое гетто. Поэтому, если вследствие неизбежных потрясений, опция свободных выборов в законодательные органы всех уровней будет разблокирована, это не приведет к таким же быстрым и революционным изменениям, как в позднем СССР. И те, кто желает не просто косметических, но реальных и глубоких изменений, должны отдавать себе отчет, что на этом пути рано или поздно придется выходить за те флажки, которые установили для нас творцы Конституции 1993-го года. (Не говоря уже о флажках более позднего времени.) И в этой ситуации УГ и в самом деле не поможет — в лучшем случае. А в худшем, недавно появившаяся шутка станет реальностью: «Умное голосование 2024: чтобы не голосовать за Путина, отдай голос самовыдвиженцу Кадырову!»
УГ — не повод для уныния
Значит ли это, что дело совсем дрянь? Отнюдь нет. Во-первых, УГ, при всех вышеописанных проблемах, все же создало определенные проблемы для власти, еще раз высветило реальный уровень ее поддержки населением — и это неплохо. Во-вторых, главные битвы еще впереди, и мы пока еще можем рассматривать подобные истории как эксперименты, более или менее удачные. Самое главное сейчас — это сделать разумные выводы и действительно извлечь опыт, а не просто погладить себя пальчиком, повторяя мантру «мы придем еще!»
Очевидно, что перед российской оппозицией стоит необходимость реального идейно-политического размежевания. Не по устаревшему и сомнительному признаку «системный-несистемный», а по обычному и, так сказать, общемировому: умеренные и непримиримые. Размежевание в данном случае не означает немедленную и жестокую войну друг с другом. Напротив, не только коммуникация, но и сотрудничество возможно и необходимо. Просто сам исторический ход событий заставляет, наконец, всех дать ответ на вопрос: чего вы хотите, кроме того, что вы за все хорошее? Сваливать в одно политкорыто «филантропов», которые хотят вместе с «Единой Россией» лечить больных детей, пиаровскую обслугу всяких ксений собчак и непримиримых борцов с режимом становится все более трудно, глупо и неэффективно.
И когда (и если) такое размежевание состоится, выработка политической стратегии и тактики пойдет гораздо бойчее, ибо не будет уже нужды примирять заведомо взаимоисключающие позиции. В каких-то точках будет схождение, в каких-то — расход. Но и это до поры.
Потому, что когда придет время действительно серьезных изменений, снова потребуется объединение. Но уже с новым багажом и теории, и практического опыта.
Димитрий Саввин
