Вчера я закончила книгу. Просто рисованную книгу без текста.
Другую книгу я сейчас пишу. Буквами. Словами.
Открыть книгу, почувствовать ее запах, плыть в черно-белом море букв….
А потом открыть новости.
Харьков. Типография.
У меня темнеет в глазах, когда третий год я читаю по-русски: да нет, не надо преувеличивать, это не геноцид. Да и вообще, они, мол, криворукие — и в музеи, библиотеки, школы и галереи прилетает случайно.
Ага…
Дома-музеи Марии Примаченко, Григория Сковороды, маленький музей художницы-примитивистки Полины Райко в селе Олешки в оккупированной части Херсонской области, что оказался затоплен в результате подрыва Россией Каховской ГЭС. Вчерашнее прицельное попадание в самую современную харьковскую типографию, где печаталась огромная часть книг множества украинских издательств.
Убитые и раненые. Люди и книги.
Нет, не культурный геноцид.
Только что это тогда?
Как вы предлагаете называть прицельное уничтожение людей и культуры по национально-территориальному признаку?
И не думаете ли вы, что страстное желание доказать, что это НЕ так, о многом говорит. Не задумались ли, что это тоже симптом — симптом того же хронического, а теперь – и агрессивного заболевания.
Запах книг и крови. Книги на крови.
Такой страшной ценой пишется культура, которая имеет право и имела бы возможность не платить эту цену, если б мир не принимал колониализм и его последствия как данность. Если б он не был до сих пор очарован самопроизводным и вирусно воспроизводящимся мифом о «загадочной русской душе» и «великой культуре».
Но российским интеллектуалам скучно. С тяжелым вздохом, а то и зевком: «Ах, как надоели эти леваки-снежинки, им всюду колониализм мерещится, невозможно все многообразие мира сводить к этим схемам, давайте лучше обсудим книжные новинки…».
Под российскими обстрелами книги и люди. Но российской интеллигенции это не кажется геноцидом. Да и вообще, украинская культура, искусство, литература, поэзия не особо обсуждается на самых антивоеннейших форумах. Максимум – пожалеть бедных украинских беженцев. Вздохнуть, посочувствовать. Нередко даже реально помочь. Но почти никогда – не признать субъектности.
За три года всплеск интереса к украинской культуре и языку в мире огромен. Но в мире антивоенных.ру все по-старому. Железный занавес в головах, зацикленность на себе и своих, элементарное незнание других языков. Гастролировать по всему миру, собирая толпы себе подробных, неспособность не выйти за рамки собственной повестки, собственных «великих» и гениально-неоднозначных «Эдичек», позорные в 2024 километровые обсуждения цвета кожи актрис шекспировских пьес.
Болезненное пристрастие к своему и нездоровая тяга к тонкому культурному «многообразию» внутри герметичной и замкнутой на себе культуры во время черно-белой геноцидальной войны всегда оказывается в итоге на стороне агрессора.
Книги горят. Человек смертен.
Нет, не так.
Книги можно сжечь. Человека можно убить.
Но нельзя.
Неприемлемо.
Недопустимо.
Но именно «антивоенные» философы и поэты, актеры и позеры выносят это главное содержание культуры за скобки ради только одного: остаться на зоне, где зона ГУЛАГа давно неотделима от зоны комфорта, защитить самих себя от ответственности и созерцания неприглядных руин своего внутреннего человека.
