Бессмысленные надежды

Одной из самых болезненных проблем современной России является проблема эмиграции. Почти каждый месяц выходят доклады и исследования о продолжающемся исходе, в результате которого Россия теряет сотни тысяч талантливых молодых (хотя и не всегда) граждан. На этом фоне зачастую можно услышать голоса сторонников «прекрасной России будущего», считающих тех, кто сегодня покидает страну, важным кадровым резервом для строительства нового постпутинского общества.

Мне, однако, такие надежды кажутся во многом беспочвенными, причём по нескольким – и очень различающимся между собой – причинам.

Во-первых, стоит иметь в виду, что эмиграция – это тяжёлый выбор, и его сегодня делают либо по экономическим, либо по идеологическим причинам (частным случаем последних является практика политических преследований). Если начать с экономической эмиграции, предполагается, что люди уезжают, чтобы получить (или продолжить) образование, начать свой бизнес, найти хорошо оплачиваемую работупо специальности. Достижение таких целей в чуждой среде требует 5-10 и более лет и огромного количества усилий. К моменту успеха человек связан с новым обществом десятками нитей: новым домом, кредитами, школами для детей, полученными видами на жительство и/или паспортами, перспективой карьерного роста, созданным бизнесом.

Предполагать, что всё это легко будет обменять на реальности «новой России», довольно наивно – в первую очередь потому, что экономика постпутинской страны останется отстающей от Запада на десятилетия, что будет определять отношение к таланту и знаниям безотносительно к тому, сколь просвещёнными окажутся новые лидеры. Россия не сможет модернизироваться собственными усилиями, и в новых условиях нужее будут западные капиталы и технологии, чем отдельные специалисты, ранее уехавшие из страны. Возможно, некоторых удастся заманить назад – но цена их возвращения будет такой, что массовым этот процесс практически наверняка не станет.

Во-вторых, люди, которые уезжают из России из-за несогласия с режимом и в качестве либо протеста, либо опасаясь репрессий, за время пребывания вне пределов страны, как правило, радикализируются. Этот тренд отмечен многими исследователями – причём применительно не только к российской, но и вообще к любой эмиграции (см., например: Fukuyama, Francis. America at the Crossroads. Democracy, Power, and the Neoconservative Legacy, New Haven (Ct.), London: Yale Univ. Press, 2006, рр. 71-74). Возникающая ненависть к нынешнему режиму во многом разрушает способность безэмоционального отношения к России и её народу. Можно говорить о том, что эмиграция из Центральной Европы или, например, из государств Балтии, оказала в конце ХХ века крайне положительное влияние на свои страны, когда многие эмигранты или даже их потомки вернулись и заняли важные посты в освободившихся от коммунизма государствах (а иногда и возглавили их).

Однако в том случае речь шла о людях, возвращавшихся на родину, которая была (по крайней мере в их представлении) захвачена Советским Союзом – в России же эмигрантам придётся встретиться с обществом, которое на протяжении уже пары десятилетий вполне добровольно носило на руках подполковника КГБ и многочисленную свиту его подельников. Насколько удастся этой части эмиграции вписаться в российские не только политические (вполне возможно, сильно отличающиеся от нынешних), но и социальные (отличающиеся в гораздо меньшей степени) реалии – это очень большой вопрос. К тому же быть активистом – это одно, а иметь полезную для общества профессию – совсем иное.

В-третьих, о чем тоже не следует забывать – нет и не может быть гарантий, что реформаторы, которые перехватят (если вообще перехватят) власть у В.Путина, окажутся готовы поделиться властью и полномочиями с теми людьми, которые покинули страну и на протяжении многих лет не участвовали в священной борьбе с режимом.

К сожалению, в России никогда не было случая формирования элит не по принципу личной лояльности – и у меня нет никакой уверенности в том, что нечто иное случится «после Путина», тем более если учесть, что большинство тех, кто не стремился к деланию политической и административной карьеры, как раз и покидают страну на протяжении последних лет, отставляя в ней тех, кто не разуверился пока в возможности радикальной смены власти и переворота, в ходе которого «последние станут первыми».

Иначе говоря, сейчас, разумеется, каждый готов публично сожалеть о том, что масса перспективных россиян покидает страну, но так уж ли по ним будут плакать те, кто на деле окажется у власти через пятнадцать-двадцать лет, ещё большой вопрос.

Поэтому мне кажется, что надеяться на возвращение эмигрантов в Россию как конструктивной силы довольно сложно. По крайней мере один случай такого возращения мы уже видели сто лет назад – и я не уверен, что он даёт много оснований для оптимизма…

Владислав Иноземцев